Знаешь, мою прозу рано вывешивать и я вывешу пока прозу подруги. Мне оч понравилось.

ВОРОТА

Елена стояла перед воротами школы, ожидая, когда её учеников запустят в автобусы и повезут домой. В одном из этих автобусов уехать планировала и сама Елена. Работа в престижной частной школе выматывает, подумала она, - за день выкрашенные дорогой краской стены и лица учениц начинали вызывать раздражённое головокружение.
Школа была двухэтажным зданием, построенным лет тридцать назад. Никаких излишеств или изысков в планировке Елена никогда не обнаруживала: все помещения были лаконично подстроены под жизнь детского сада, для которого здание предназначалось. В данный момент в школе не было ни одного свободного угла, везде стояли парты, за которыми сидели хамоватые принцы и принцессы в эксклюзивных джинсах. За рабочий день Елене едва удавалось просидеть в одиночестве минут 10, в остальное время вокруг были люди.
И даже сейчас, по окончании рабочего дня, привычно взволнованные учителя разнимали своих подопечных, внушая им стремление мирно отправиться по домам.
Елене не хотелось думать о том, что и она должна утихомирить троих оставшихся учеников, чтобы они не смущали своим поведением тех родителей, которые отважились приехать за своими чадами лично. Она вышла за решетчатый забор к автобусу. Мимо неё прошёл ночной сторож – неожиданно молодой человек, неопрятно одетый, остроносый, смуглый, повадками похожий на типичного книжно-киношного цыгана. Елена часто видела его издалека; поскольку охрана в шесть  часов вечера отправлялась по маршруту развозить детей, сторож выходил на работу незадолго до разъезда.
Проходя мимо женщины, «цыган» усмехнулся и показал на небо. Проследив взглядом за его рукой, Елена увидела лишь точёные ветки старых тополей, увешанные гроздьями притихших ворон. Небо было спокойным, ровно серым, чёрные силуэты птиц – успокаивающими. Женщина отрешённо застыла, глядя вверх.  Она смотрела на ажурные просветы между ветками и не могла отвести взгляд.  Тополя покачивались, издавая глубокий старческий скрип. В какой-то момент подумалось, что в непрерывном детском гомоне, урчании разогревающихся двигателей и переговорах старших разобрать эти звуки невозможно… Удивившись этой мысли, Елена опустила глаза. Мимо неё медленно проплывали в вязкой тишине школьные автобусы. Невыразительные белые лица детей в окнах были неподвижны.
Сбросить оцепенение Елене удалось лишь когда обе машины скрылись за поворотом. Женщина осталась растерянно стоять у школьного забора. В заливших пространство сумерках потянуло холодным ветром, птицы посрывались с веток и молча ушли в небо. Вокруг не было ни души.
Вздохнув, и всё ещё не понимая толком, что произошло, Елена попыталась взять себя в руки и оценить ситуацию. Школа находилась на окраине города в парковой зоне, уже несколько лет как заброшенной. Идти на остановку мимо неприглядных частных построек и темнеющих аллей не хотелось, поэтому Елена решила вернуться в школу и вызвать такси.
Калитка оказалась открытой настежь. Женщина почувствовала всплеск давно копившегося раздражения. «Мало того, что я застряла на ночь глядя в этих дебрях, скоро некормленая семья с непривычки поднимет шум… Так ещё и после выходных придётся выяснять с начальством, почему напичканное дорогущей аппаратурой здание не охраняется должным образом!» Она резко дёрнула металлическую ручку, прикрывая калитку за собой, и решительно двинулась вперёд. Зудящая необходимость высказать сторожу недовольство его небрежностью вытеснило испуг. Елена быстрым шагом прошла через аллею в школьном сквере, пересекла спортивную площадку и, поднявшись по ступенькам, вошла в неосвещённое здание.
Не пытаясь найти в небольшом холле выключатель, наощупь повернула направо и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, где находилась учительская.  Рука скользнула по стене, задев что-то мохнатое и тёплое. От неожиданности Елена отшатнулась в сторону и остановилась, прислушиваясь к ветру снаружи и пытаясь унять стук крови в голове. «Кошка, просто кошка», - повторяла она, пытаясь отогнать мысль о том, как животное могло оказаться на уровне в почти половину человеческого роста. Идти дальше вдруг стало боязно, кроме того, в школе царила абсолютная тишина: никаких признаков присутствия сторожа или хотябы той самой кошки, хотя с последней Елене совсем не хотелось сталкиваться вновь.
«У сторожа должна быть каморка, - мелькнуло в голове, - с уютным диваном или хотябы раскладушкой, минимальными удобствами и прочим.  В конце концов, у него должен гореть свет!» Чувствуя, как от недоброго предчувствия подрагивают ноги, она двинулась вперёд, не совсем уверенная в выбранном направлении. Путь от поворота в коридор до лестничной клетки показался непривычно долгим. Женщина постоянно останавливалась, прислушиваясь, пытаясь уловить звуки работающего радио или магнитофона… или хотябы звук шагов, обозначивший бы присутствие в затихшем здании человека.
Подъём по лестнице также занял много времени: помня неожиданное появление кошки, Елена старалась не прикасаться ни к стене, ни к поручню. Так, нащупывая ногой ступеньку за ступенькой, она поднялась на второй этаж и застыла перед запертой дверью учительской. «Стратегически важный объект,- она горько усмехнулась,- компьютер, телефон и кипа журналов должны храниться под замком. Чёрт!»
- Ау-у-у! – неожиданно для себя Елена развернулась к исполосованному тусклыми отсветами из окон чёрному коридору, - Есть тут кто живой?
Где-то в глубине коридора послышался отчётливый шорох. Не помня себя от смеси злости и страха, женщина ринулась вперёд. «Ещё… не хватало… трусить, как безмозглой… девчонке, - чеканила она себе на каждый торопливый шаг, - кроме сторожа… здесь никого… не может…быть…. Вот до него я сейчас и доберусь!» Последний шаг до поворота она сделала решительно и резко, тут же натолкнувшись на остроносого молодого человека, который, улыбаясь, посветил ей в лицо небольшим фонариком.
- Заблудились? – вопрос прозвучал насмешливо и неуместно. Елена тряхнула головой.
- Если бы вы потрудились оставить свет хоть где-нибудь, этого бы не произошло!
- Я прекрасно ориентируюсь в этом здании, а излишний свет меня раздражает. Если бы я мог подумать, что вам захочется здесь побродить, оставил бы включённой каждую лампочку! – с лица «цыгана» не сходила довольная улыбка. – Что случилось?
- Ничего особенного, я просто… - Елена запнулась. Действительно, как объяснить человеку, что ты опоздала на автобус, хотя вышла к его двери первой?
- Я просто не успела на автобус! -  выпалила она с вызовом, - так вышло и я не собираюсь ничего объяснять.
Лицо «цыгана» не изменилось. Всё так же довольно улыбаясь он вытянул шею и посмотрел по сторонам.
- Отстали так отстали. Зря тут ничего не происходит. Раз уж вы остались погостить, будет вам экскурсия, - он довольно пощёлкал фонариком.
Елена непонимающе уставилась на сторожа. «Он не в себе, это очевидно… Нужно быть осторожнее», - она медленно и мягко заговорила, подбирая слова:
- Меня очень ждут. Мне надо торопиться. Откройте мне, пожалуйста, дверь. В учительскую. Я сделаю один звонок… по городу… - задумавшись, она добавила для надёжности, - мужу. Он приедет за мной, и вы сможете продолжать выполнять свою работу дальше.
«Ну её, эту калитку, - мелькнуло в голове, - начальство разберётся, а мне бы просто выбраться отсюда.»
Сторож внимательно посмотрел на женщину, и его лицо приняло озабоченное выражение. Словно разговаривая с самим собой, он пробубнил:
- Могу представить, как трудно это понять, но я только  закрываю двери. Или впускаю. Гостей. Не могу открыть и выпустить не могу. Да и зачем? Вся ночь впереди, такое нечасто бывает.
Он резко дёрнул головой и заговорил громким взволнованным шёпотом:
- Вам здесь понравится, правда. Уж мне-то можете поверить!
Окончательно убедившись в невменяемости стоящего перед ней человека, Елена попятилась и спотыкаясь в темноте, побежала обратно по коридору. Маршрут от школы до остановки всплыл перед глазами и показался теперь простым и безопасным.
Фонарик сзади погас.
- Эй, дамочка! – голос казался немного обиженным, - Я бы не советовал вам бегать здесь без хорошей компании, так и заплутать недолго!
«Бред, - Елена перешла на быстрый шаг, подозревая, что лестница недалеко, - в этой школе заблудиться невозможно…»
Неожиданно она натолкнулась на поручень, и тут везде вспыхнул свет.
Женщина стояла на площадке  широкой лестницы, разделяющейся на два потока ступенек; изящными полукружьями она спускалась вниз, где на месте первого этажа с его скромным холлом и тесными коридорами раскинулся огромный зал. Елена оторопело подняла глаза и увидела, что ещё два таких лестничных потока устремляются вверх – к несуществующему третьему этажу. Елена притронулась дрожащей рукой к массивному мраморному парапету. Камень был холодный и гладкий, его матовому блеску вторили отполированные ступени и выложенный узорными плитами пол зала внизу. Не зная, что и думать, женщина беспомощно озиралась в поисках источника света, когда рядом возник сторож с неизменной ухмылкой на лице.
- Нравится? – удовлетворённо хмыкнул он, - Я сам долго привыкал к местной гигантомании. Это, между прочим, непросто! – он гордо задрал голову, - во-он туда я забрался только через полгода гуляний понизу…
«Цыган» указал пальцем вверх, где лестница на третьем этаже снова сливалась воедино.
Елена почувствовала слабость в ногах. «Чертовщина какая-то… Глупая и бессмысленная…» Не отводя глаз от  открывшейся панорамы, она сипло спросила:
- Где я? Вы можете просто ответить, где я?
- Вероятно там, где вам хотелось бы остаться. Я, конечно, не учёный и в чужие мозги лезть не стану. Могу сказать одно: вы остались, и это главное! Важнее и быть не может, - он снова забубнил, - тем более ночь на дворе, везде темно, а здесь…
Он опять расцвёл в улыбке.
- Здесь вас ждёт масса важных вещей! Скажу по секрету, за любым углом вы можете встретить что угодно, даже того,  с кем давненько не виделись – себя! Разве один неприготовленный ужин для прожорливого семейства того не стоит?
Елена судорожно вздохнула и повернулась к нему.
- Покажите мне, где выход! Я вас умоляю, выпустите меня отсюда! Я не хочу, не могу ни на что смотреть, я устала, меня ждут дома, волнуются…
Лицо «цыгана» попыталось изобразить сочувствие, но он всё так же улыбался.
- Здесь вам нечего бояться. Даже себя, я думаю, - он подмигнул, - а насчёт выхода могу вас огорчить – двери заперты и я, как уже предупреждал, открыть их не могу. Ну же, не падайте духом!
Он схватил женщину за руку и легонько потянул за собой на лестницу. Путаясь в собственных ногах, Елена послушно ступила на ступеньки.
- Пожалуйста… Отпустите меня, я…
Не слушая её, сторож самозабвенно продолжал:
- Зачем эта лестница, откуда, никому не известно. Я очень надеюсь, что вам сегодня удастся убедиться в её бесполезности…
  -   Мне надо домой…
  -  И чего вы там не видели? А здесь, поговаривают, бродит некая Белая пани… Вот только что она тут делает, мне не понятно, да и не встречал я её ни разу. Вы не представляете пока, насколько увлекательны здешние истории!
Женщина всхлипнула.
- Вот вам платок. Извините, не слишком свежий, но мне далеко не каждую ночь приходится утирать слёзы отчаянья, - он беззаботно засмеялся, минуя последнюю ступеньку лестницы.
- Здесь происходило и происходит масса забавного, это ведь Школа, вы не забыли? Вон там, в дальнем коридоре, поговаривают (а у нас многие только и умеют, что рассказывать), была убита старушка-вахтёрша. Внушительной комплекции, надо сказать, была женщина, и никто её не любил. Взяли ножницы и – чик! – головы как не бывало!
Елена зажмурилась.
- Бред… господи… покажите мне выход отсюда! Я заплачу вам… или мне придётся пожаловаться начальству…
- Я бы с удовольствием послушал, что вы им расскажете, - «цыган» расцвёл, - но это потом, а сейчас мы проходим мимо той самой входной двери…
Он остановился, с умилением наблюдая за тем, как Елена, добежав до массивных створок, пытается их открыть.
- Ох и непросто мне с вами, честное слово! Повторяю – это входная дверь,  через неё сюда заходят. А выход у каждого свой, его ещё найти нужно!
Он осторожно взял женщину за локоть.
- Пойдёмте, это бесполезно.
От входной двери было видно весь обновившийся холл. Он был обставлен в стиле древнего замка: от узорчатой мебели и до потемневших гобеленовых занавесок всё было подобрано аккуратно, но, казалось, без особого блеска или энтузиазма. Словно владельцу было необходимо заставить зал мебелью, прикрыть стены, и он разместил здесь всё, что имелось на складе, а содержимое склада, в свою очередь, оказалось весьма кстати сочетаемо. Сухо и геометрически расставленное убранство дополняли несколько пустых рам на стенах и два тёмных коридора, расходящихся по разные стороны от двери. Прямо Елена смогла рассмотреть только полузатененную коллонаду, за которой скрывалась ещё одна дверь.
Дав женщине осмотреться, сторож настойчиво подёргал её за рукав.
- Ну не красота ли? Успокойтесь, не надо паники, я терпеть не могу слёзы, тем более, когда на них расходуется время. У нас сегодня ещё гости, если так будет продолжаться, мне придётся оставить вас раньше времени – и попробуйте только заплутать!
Он аккуратно подтолкнул Елену к темному коридору справа от двери. Женщина неловко двинулась вперёд. Чувствуя нарастающее безразличие, она двигалась в заданном направлении, пока сторож воодушевлённо продолжал:
- Если бы у вас было желание и возможность, и вы взглянули бы вверх, то могли бы обнаружить замечательную лепнину в виде детских мордашек. Они неповторимы и при этом, поговаривают, в точности повторяют души местных обитателей. Какова тавтология!
Елена медленно продвигалась дальше, пытаясь не слушать его болтовню, когда здание внезапно завибрировало, издавая низкий, давящий гул. Женщина вздрогнула, «цыган» в полутьме встрепенулся.
- А вот и гости! – провозгласил он, - я вас предупреждал, так что дальше вы пойдёте одна. Настоятельно рекомендую не стоять на месте и искать выход, это в ваших интересах.
И уже дойдя до освещённого входа в зал, он крикнул:
- Не бойтесь потерянного класса, когда на него наткнётесь! Они совершенно безвредны!
На миг его фигура заслонила свет, льющийся из зала, и женщина отчаянно ринулась обратно. Едва достигнув дверного проёма, она услышала звук открывающейся двери и перед её глазами  в зал проплыла бесформенная полупрозрачная масса. Она разделилась на десятки сгустков, которые резко разлетелись в разных направлениях. Два сгустка миновали Елену и исчезли в глубине коридора, оставив впечатление о двух серых безглазых лицах.
Женщина стояла неподвижно, вслушиваясь в тишину. Спустя некоторое время она заставила себя сделать несколько шагов и заглянуть в зал. Никаких следов сторожа в зале не было, и Елена попыталась успокоиться. Возвращаться в коридор, в котором скрылись тени, не хотелось. Вспомнив слова сторожа о «своём собственном выходе», Елена решила подняться на второй этаж и найти там ту лестницу, по которой она поднялась в самом начале, и дверь, через которую вошла в здание.
Крадучись, она миновала холл и начала подниматься по лестнице. Ступеньки под ногами скользили, словно их отполировали сотни прошедших здесь ног. Свет, источник которого Елена так и не смогла увидеть, потускнел и погас. «За ненадобностью», - усмехнулась она и продолжила подъём. Вдруг рука коснулась чего-то лохматого и тёплого, и Елена застыла, вглядываясь в черноту перед собой. Впереди кто-то бежал с сухим дробным топотом. Звук удалялся. Дрожа, Елена двинулась вперёд. Достигнув пролёта второго этажа, она подошла к парапету, с которого впервые увидела зал и застыла, глядя на светящийся силуэт внизу. Нечто, подозрительно напоминающее привидение в общепризнанном его представлении слегка колыхалось на нижних ступеньках, не двигаясь с места.
Не помня себя от страха, Елена бросилась в ближайший из боковых коридоров. Пробежав несколько метров, она остановилась и застыла на месте. Вокруг была непроглядная тьма, невозможно было определить даже, с какой стороны она пришла и куда двигалась. Обессилевшая женщина, помня о местных мохнатых обитателях и стараясь не прислоняться к стенам, наобум двинулась вперёд. Очень быстро она наткнулась на стену, покрытую бархатистыми обоями, и была вынуждена двигаться вдоль неё.  Насколько раз её руки натыкались на двери, и Елена, поначалу застыв на месте, торопливо миновала их, даже не думая открывать.
Прошло некоторое время, а коридор всё продолжался.  Нащупывая закрытые двери, Елена устала их считать и сбилась; поначалу она начала набирать скорость и двигалась всё быстрее, осмелев и без остановок минуя дверные ручки, потом устала и всё чаще замирала у каждой обнаруженной двери.  Наконец она решилась. Добравшись до первого попавшегося дверного проёма, женщина осторожно надавила на ручку и попыталась толкнуть дверь. Ручка не поддалась, дверь осталась на месте. Тогда она попыталась ощупать дверь по периметру. Казалось, между дверью и косяком нет даже щели; Елена медленно опустилась на колени и попыталась нащупать порог. Внизу пол изгибался резным плинтусом и плавно переходил в дверь. Задержав дыхание, женщина снова взялась за изогнутую ручку.  Она не двигалась ни в одном направлении, словно была впаяна в дверь-стену.
Стараясь не паниковать, Елена пошла вдоль стены, уже не зная, в каком направлении движется – дальше от лестницы или обратно. Она лихорадочно нащупывала двери и всем телом наваливалась на неподвижные ручки. Наклонившись и проведя рукой там, где каждая дверь сливалась со стеной, женщина устало выпрямлялась и продолжала движение – до следующей ниши.
Когда она уже смирилась с мыслью, что стена сплошная, очередная ручка под её давлением скользнула вниз, дверь подалась внутрь, и женщина резко ввалилась в открывшееся помещение. Перед ней был обширный класс с тремя рядами парт, первые из которых освещались мутными светильниками, а задние терялись в темноте. В противоположной стене было большое окно, за которым в тусклом свете виднелась стена с причудливой лепниной. Елена застыла. За партами сидели исхудавшие, похожие друг на друга,  дети с серыми лицами и все как один неподвижно смотрели на неё. Перед каждым лежала закрытая толстая книга, освещённая отдельной лампой.
- Как это понимать? Вы снова опоздали, - перед испуганной женщиной возник маленький сухопарый человек с неестественно длинным носом. Он важно заложил руки за спину и продолжал:
- Каждое опоздание является провинностью, подлежащей строжайшему наказанию! Неуважение Устава Школы не может быть проигнорировано!
Дети синхронно открыли рты, и по помещению пронёсся нарастающий шелест:
-  Из-за тебя мы отстали… Из-за тебя потерялись… Это твоя вина!
Они одновременно встали, женщина попятилась к двери.
- Путь, по которому вы пришли, не всегда годится для того, чтобы привести вас назад! – прищурившись, человек шагнул вперёд, - Кара настигает даже тогда, когда провинность забыта!
Боясь повернуться к ним спиной, Елена лихорадочно нащупывала дверную ручку, ладони  скользили по чему-то гладкому и холодному. Обернувшись, она обнаружила за спиной такое же окно, что и в противоположной стене класса. Двери не было. В ужасе прижавшись к стеклу женщина увидела за стеклом серую бархатистую стену с деревянными панелями, украшенными детскими головками. Панели располагались с правой стороны и тянулись вертикально откуда-то снизу и терялись далеко вверху.  Справа, где заканчивались панели, виднелся пол коридора. Машинально переведя взгляд влево,  Елена обнаружила потолок, украшенный лепниной.
В отчаяньи оглянувшись на неподвижно застывших детей, она снова вжалась в стекло, пытаясь разглядеть, чем заканчивается уходящий вниз коридор. Сразу за окном начиналась отвесная стена, колодцем спускающаяся вниз без единого выступа. Елена снова повернулась к классу. Дети вместе с учителем в упор бесстрастно смотрели на неё, не предпринимая ни единого действия. В последнем освещённом ряду женщина увидела пустую парту с такой же лампой, как и у всех детей. Стул был гостеприимно отодвинут.
        - Пройдите на своё место! – властно бросил человек. Дети, оставаясь неподвижными, протянули руки, неестественно выгнув их и указывая на парту. Елена, колеблясь, застыла на месте. В тусклом свете светильника виднелись очертания двери в противоположной стене – как раз за свободной партой. Пытаясь не вызывать подозрения, женщина покорно двинулась к столу, просчитывая в уме расстояние до двери. Не поднимая головы, она проходила мимо неподвижных фигур. Казалось, от каждого движения воздуха пепельная кожа детей начинала осыпаться мелкой серой пылью. Когда Елена миновала первую парту, стоявшие за ней фигуры одинаково повернулись ей вслед, не сводя с неё глаз и не опуская рук. То же произошло со всеми последующими партами. Чувствуя на себе немигающие взгляды, женщина не выдержала и на половине дороги резко бросилась вперёд. Словно ожидая этого, серые фигуры взмыли вверх и, оставляя за собой полупрозрачный шлейф, направились за ней.
Дверь поддалась без усилий, и Елена оказалась в узком освещённом коридоре. Свет исходил от лепных детских голов, двумя ровными рядами опоясывающих стены. Пытаясь не смотреть на их шевелящиеся губы, женщина устремилась по коридору. Сзади слышался непрерывный шелест, словно ветер подгонял сухую листву. Неожиданно коридор разветвился в противоположные стороны, образуя ещё два коридора. Левый оказался полностью неосвещённым и Елена, недолго думая, повернула вслед за светом направо. Шелест сзади не отставал и не усиливался. Несколько раз она оборачивалась, силясь увидеть преследователей, но сзади никого не было, кроме неслышно говорящих светильников.
Завернув в очередной раз за угол, Елена застыла. Навстречу медленно двигалась широкая бочкообразная женская фигура в бордовом, едва затянутом на месте талии шерстяном платье. Несмотря на полное отсутствие головы или хотябы шеи, шла она ровно, постепенно приближаясь к онемевшей женщине. Та, шатаясь, неуклюже развернулась и, натолкнувшись на стену, побрела назад.
Шуршание теперь исходило отовсюду вокруг, в глазах мелькали чёрные бесплотные лохмотья. На подгибающихся ногах, стараясь побороть головокружение и нарастающую апатию, женщина продолжала двигаться вперёд. Как в тумане, мимо проплыл основной коридор, впереди чернел узкий проход. Борясь с неожиданно навалившейся усталостью, Елена заставляла себя идти дальше. Голова наливалась тяжестью, но стоило закрыть глаза, как чёрные сгустки, казалось, начинали проходить сквозь голову, каждый раз вызывая приступ слабости.
«Здесь нет выхода, - в голове из ниоткуда возникла мысль, - Это место не существует, и выход из него – тоже. Ничто не может закончиться, так же как не может начаться. Если ты попала сюда, значит, и ты не существуешь; куда пустота может направляться? Кто может ждать то, чего нет? Вернись к нам!» Зажав уши руками, Елена прислонилась к стене и обернулась. В коридоре сплошными рядами стояли дети с пепельными, ничего не выражающими лицами. В загустевшей темноте от них исходило лёгкое свечение.  Они, как один, протягивали к ней руки.
«Ну уж нет!» - женщина резко дёрнулась и тяжело побежала дальше. Чувствуя, как голова проясняется, она миновала очередной поворот. Все звуки сзади утихли, стало совсем тихо и темно, только впереди в стене виднелся светлый прямоугольник. Крадучись, Елена приблизилась к нему. Это было окно, за которым виднелся точно такой же коридор, освещённый детскими головами, как тот, из которого она вышла, только обивка стен была слегка красноватого оттенка.
По коридору, прямо на окно шёл сторож. Заметив Елену, он улыбнулся и приветственно помахал рукой. Пока она стучала в стекло, жестами пытаясь его остановить, «цыган», беззаботно улыбаясь, свернул влево и скрылся в боковом проходе, параллельном тому, в котором находилась Елена. Безуспешно попытавшись открыть окно, она поспешила пройти дальше в том же направлении, что и сторож. Вскоре впереди снова замаячил освещённый прямоугольник; женщина поспешила к нему, но успела увидеть только проходящую фигуру. Повинуясь какому-то азарту, она бегом ринулась вперёд в надежде добраться до следующего отверстия раньше. Пространство за окном оказалось действительно пустым – перед ней была тёмно-серая стена, лишённая каких-либо украшений, покрытая паркетным узором. Сбитая с толку, Елена смотрела на неё, когда появился  сторож, который неторопливо шёл в прежнем направлении. При этом  двигался он по стене. Ошеломлённая женщина похолодела. «Это не стена, это пол! - пронеслось в голове, - Но как!?»
Чувствуя головокружение, она быстрым шагом направилась к следующему окну. Отсюда открывался вид по диагонали: она хорошо рассмотрела угол между стеной и полом, когда снова появился «цыган», ровно идущий по наклонному полу. Молча пропустив его фигуру мимо, Елена перебежала дальше. Каждое последующее окно открывало перед ней новый угол осмотра прохода и идущего по нему человека. Женщина методично следовала от отверстия к отверстию, с интересом рассматривая то пол, то потолок, то отдельные детали украшения стен. Наконец, в очередном отверстии она увидела фигуру сторожа, удаляющуюся в тёмный проход, подобный тому, из которого он появился в первом окне. Поздно спохватившись, Елена постучала по стеклу и не получила никакой реакции. Глядя, как «цыган» удаляется, она снова попыталась найти способ открыть оконную раму. Обследовав периметр рамы, она заметила, что дерево немного отстаёт от стены. Приложив усилия, женщина, оттянула раму на себя и заглянула под неё. Там была сплошная тёмная стена. В руке Елена держала край большой тяжёлой картины, освещённой изнутри.
Несколько минут она стояла, задумчиво созерцая полотно с изображением коридора. Издалека на картине двигалась широкая  бордовая фигура, лишённая головы. Она подошла к «окну» вплотную и остановилась. Елена скользнула по ней взглядом и, повернувшись, пошла дальше.
Поворотов больше не было, не было и окон. Спустя некоторое время коридор закончился, и она была вынуждена остановиться, натолкнувшись на дверь. Не раздумывая, женщина вошла внутрь и оказалась в большом актовом зале, который больше походил на театральный; в нём было всё – от уходящих в темноту лож до тяжёлого занавеса с золотыми кистями, наглухо укрывшего сцену.
Женщина шагнула в зал и, минуя волнистые ряды слившихся кресел, направилась к сцене. Тишина вокруг взметнулась серой пылью, от затенённых стен со знакомым полушуршанием-полушёпотом отделились тени и заскользили между сидениями. Оглянувшись, Елена заметила нескольких детей, разместившихся на задних рядах и не отрывающих глаз от занавеса. Остальные серые тени притекали со всех сторон и выжидающе становились у неё за спиной.
Женщина неторопливо шла вперёд, к усыпанному цепочкой разноцветных огней занавесу. Когда она поравнялась с первым рядом,  массивные складки всколыхнулись и бесшумно разъехались в стороны, открывая ярко освещённую софитами сцену.  Почти вся она была занята двухэтажным кукольным домиком. Передней стены у него не было, не было видно и задней – она  уходила дальше в глубь сцены и терялась в тени. Зрителям открывался вид на гостиную, уставленную разноцветной пластмассовой мебелью, с нарисованными  камином на стене и книгами в шкафу, с чернеющим окном в обрамлении ажурных штор. Чуть дальше была видна узорчатая лестница на второй этаж и дверной проём, ведущий через тонкую перегородку в соседнее помещение, которое также было открыто для обозрения залу.  Всюду по сцене  были разбросаны огромные кубики, яркие детские книжки, у стены-перегородки застыли мяч и полосатая юла. На розовом диванчике в гостиной лицом к зрителям сидели куклы ростом с человека. Они были одеты в украшенные оборками и бантиками платья, на их гладких голубоглазых мордашках, обрамлённых завитыми кудрями, застыла счастливая улыбка. Вне домика Елена увидела ещё одну куклу – она сидела на полу, не помещаясь в гостиной:  пятиметровая фарфоровая кукла в ажурном платье, с золотистыми буклями и круглыми бессмысленными глазами.
На сцену вела широкая лестница, которой Елена немедленно воспользовалась, подталкиваемая шуршащей массой. Почти все места в зале были заняты  детьми, одинаково смотрящими на сцену.
Женщина прошлась по помосту, с любопытством разглядывая игрушки. Некоторые она даже потрогала: фарфоровая ножка огромной куклы в лакированном башмачке на ощупь оказалась совсем ледяной, деревянные кубики оставляли на  пальцах занозы, мяч она не смогла сдвинуть с места. Когда женщина зашла в гостиную, глаза на неподвижно счастливых кукольных лицах ожили и уставились на неё, и куда бы она не направилась, рассматривая убранство комнаты, круглые перламутровые зрачки неотступно поворачивались за ней. Елена подошла к одной из кукол, и, с интересом наблюдая, как неестественно скашиваются её глаза, попыталась обойти вокруг дивана.
- И вы снова опоздали! Это уже никуда не годится!
Знакомый голос заставил женщину остановиться и обернуться к залу,  в глаза ударил яркий свет.
- Можете ничего не объяснять, все ваши оправдания я уже знаю наизусть. Сегодня премьера, зрители на местах. Начинаем!
Повинуясь команде, сцена ожила и наполнилась звуками. Где-то заиграла музыка, словно кто-то открыл музыкальную шкатулку, послышался едва слышный смех.  Исполинская кукла конвульсивно дёрнулась, протянула руки и рывками начала тянуться вперёд, пока не коснулась пола негнущимися ногами и руками одновременно, став на четвереньки. Точно так же подёргиваясь,  она выпрямилась. Круглое румяное личико повернулось к Елене.
- Где же ты так запылилась, непутёвая моя? – ласковый мелодичный голос куклы контрастировал с глупо выпученными глазами. Она обхватила голову руками и резко покачала ею из стороны в сторону.
- Мы тебя искали во всех ящиках, расспросили все игрушки, и нигде тебя не было. Как печально! – резко изменив интонацию, она воздела руки к самой крыше  домика.
- Отличное начало, Мари! – в голосе из зала чувствовалась гордость, - Продолжай!
Кукла неуклюже повернулась всем корпусом и снова заговорила, чётко интонируя фразы:
- Что с тобой случилось, пока ты пропадала, моя ненаглядная куколка? Почему твоё платьице в грязи?
Елена опустила взгляд и увидела своё плюшевое набивное тело в разорванном платье. Пухлыми поролоновыми ручками она пощупала свой правый бок – из него торчали клочья синтепона и пучки каких-то ниток.
- Я… я очень долго шла, - неуверенно отозвалась она.
- Ах, бедняжка! – кукла снова театрально покачала головой, - Вот что бывает, когда ты уходишь оттуда, где уже всё для тебя готово. Тебе нечего было искать, куда бы ты не направилась. Но что с твоим телом?
- Людям всегда интересно узнать, что у тебя внутри, - тихо произнесла женщина, не задумываясь.
- Громче, пожалуйста! Вы не в кино, - мгновенно отреагировал голос из зала, - больше энергии в роль!
Елена выпрямилась и тряхнула головой. По плечам рассыпались витые шерстяные нитки.
- Я встречала много людей на своём пути. Они хотели узнать меня, - женщина повысила голос, он сорвался.
- То-то же, – донеслось из зала, - продолжайте!
Кукла сложила ладони и прижала их к кружевной манишке:
- Неужели им так необходимо было причинять тебе боль? – вопрос прозвучал безупречно участливо.
- Это совсем не больно – открываться  другим…
- Отвратительная фразировка, неверный ответ! – встрял голос.
Елена вздрогнула и повернулась к залу, но ничего не увидела, кроме слепящих бликов. Она втянула воздух и медленно произнесла:
- Мне не было больно, пока я не поняла, что они не нашли во мне ничего, что отличало бы меня от них.
- Нет! Не то, не так!
Кукла-хозяйка застыла в молчании, неподвижные фигуры на розовом диване приглушённо защебетали:
- Нельзя, ведь нельзя же так бессовестно обманывать! …Не пугайся, не бойся, не страшись, не стесняйся… не скрывай то, что уже открыто, что ясно, что понятно, что знают все, кроме тебя!..
- Боли не бывает, когда идёшь навстречу другим… - Елена замолчала на мгновение, - больно, когда они проходят мимо тебя…
- Ближе к правде, - голос из зала смягчился, - но всё равно не то. Думайте!
Поролоновые ручки дрожали слишком явно, их пришлось спрятать за складками нелепого платья в горошек, в которое она оказалась одета. Женщина задумчиво уставилась на свои блестящие туфельки. Слова стали медленными и тягучими.
- Мне хотелось… Я сама сделала это. И делала каждый раз, когда видела проходящего человека. Открывала всё, что у меня есть, что есть во мне, как бы странно и мучительно это не было. В надежде, что им будет на что посмотреть в моём вывернутом наизнанку теле, и они остановятся, чтобы заговорить со мной.
- Разве тело ты так безрассудно распотрошила, бедная моя? – с укором вопросила кукла, и растопырила руки, согнувшись так, что её голова оказалась на уровне лица Елены. Лакированная улыбка и глаза с вкраплениями голубых блёсток приблизились и сокрушёно покачнулись.
- Нет. Не только…
- Кто-нибудь остановился рядом с тобой, моя куколка? Кто-нибудь пожалел тебя? Кто-то оценил твою боль?
- Никто. Все проходили мимо, занятые своими мыслями о своих внутренностях… мои их не привлекли ни на мгновение. Разве что одна маленькая девочка… Она одна подошла ко мне. Она подарила мне конфету – единственную, что у неё была.
- И вы купились? – голос из зала глухо рассмеялся, - Дальше!
Кукла сделала шаг назад, выпрямилась и повернулась к залу. Следующий вопрос прозвучал обречённо.
- Поэтому ты поселилась в Школе? Потому что поверила ребёнку?
- Я поверила в свою способность дать им что-то взамен – маленьким девочкам и мальчикам, которые ещё способны разглядеть меня. Подумала, что могу оградить их и отдать то, что выпирает из этой раны, которую я специально открыла, чтобы делиться…
- Чем? Или… кем?
- Мне нечего отдать другим, кроме себя.
- Вы слишком явно себя переоцениваете! – голос был раздражён, - С чего вы  взяли, что вы им нужны? Мари, не стой, как кукла!
- Разве ты никогда не ощущала своей бесполезности для них? – осторожно произнесла огромная фигура, снова всем корпусом поворачиваясь к женщине.
- Мне казалось, я тоже чувствую их…
- Их!? – едко произнёс голос в зале. – Посмотрите на них ещё раз: сколько их прошло сквозь вас, сколько – мимо, и что осталось вам? Что вы почерпнули, что получили, и откуда знаете, что они сделали с тем, что вы так щедро раздавали им все эти годы?
Софиты резко погасли, в то время как боковые прожекторы повернулись в зал, осветив ряды одинаково безучастных серых лиц.
- Ты так полюбила их за одну конфету, глупышка? – невидимая в полутьме кукла вернулась к своему ласковому тону. – Они такие одинаковые… И они совсем не твои…
- Нет… я… - Елена задумалась и продолжила, – Я только надеялась полюбить их… Верила, что они смогут полюбить меня…
-  Конвейер любви? – мелодичный голос стал глуше, - Разве возможно полюбить такое? Вы просто оказались на двух лентах, движущихся навстречу друг другу. Вас вынуждали встречаться и играть друг другом!
- …Там очень скоро не осталось ничего, кроме необходимости… - женщина устало опустилась на пол и принялась разглаживать складки платья, счищая комочки грязи.
Кукла протянула к её голове  руку и сделала несколько поглаживающих движений.
- Не расстраивайся, моя малышка. Теперь только твоя хозяйка будет играть с тобой, и чужие  дети не причинят тебе беспокойства. – Она по-матерински склонилась над сидящей женщиной и застыла.
По залу пронёсся ветер, сдувая рассыпающиеся в пыль фигуры. Скоро в зале стало пусто, и голос скомандовал:
- Всем спасибо. Вы хорошо поработали. А теперь Мари, деточка, убери за собой.
Свет потускнел, в наступившей тишине кукла поднялась и молча подошла к домику. Со стеклянным звоном она сгребла с дивана игрушки и уложила рядом с неподвижной женщиной. Елена упёрлась взглядом в счастливое лицо одной из кукол и сидела так, пока Мари собирала негнущимися руками кубики и мяч.
По ступенькам на сцену поднялась безголовая бордовая фигура. В руках она держала связку ключей, которыми открыла в боковой стене прикрытую занавесом массивную дверь. Полусогнувшись, Мари занесла туда первую порцию кубиков. Большая их часть рассыпалась по дороге, вываливаясь из растопыренных фарфоровых пальцев.
Некоторое время кукла ходила по сцене, собирая и унося реквизит, а ключница сдвигала пластмассовую мебель в глубине домика. Елена, не отрывая глаз от лежащих тел, подняла руку и разжала ладонь. На ней лежал смятый конфетный фантик.
Убрав все игрушки, Мари подошла к лежащим куклам и нагнулась. По одной она повесила их на руку, осторожно прижимая к себе. Последней она подхватила Елену и попыталась пристроить рядом с остальными, но места ей не хватило, и  женщина несколько раз мягко соскальзывала на землю. Последний раз она выскользнула, когда огромная кукла уже начала выпрямляться и та не стала останавливаться, унося свой груз в каморку.
Мари исчезла в дверном проёме и наступила тишина, нарушаемая шаркающим звуком: это безголовая фигура в старомодном вязаном платье вышла из домика и направилась к двери. Заперев её, фигура остановилась и повернулась к Елене, которая всё так же сидела без движения и только сейчас оторвала взгляд от конфетной обёртки. Ключница немного помедлила, а затем, неуклюже приблизившись к женщине, крепко схватила её за лодыжку и поволокла по сцене. От неожиданности Елена обмякла и не стала сопротивляться. Ключница несколько раз выпускала её ногу, но женщина не предпринимала попыток подняться, пока они не достигли очередной закрытой двери в глубине сцены. Ключница начала перебирать свою связку, а Елена поднялась на ноги и снова застыла. После того как дверь открылась, они обе вышли на широкую лестницу, ведущую наверх. Лестничный колодец был тускло освещён, его стены, облицованные зеркальной плиткой, бесчисленное количество раз отражали ступеньки и стоящую на них женщину. Ключницы в зеркалах не было. Елена резко обернулась и не  увидела ни двери, ни той, что её открыла; на неё с зеркальной поверхности смотрела самодельная кукла с разорванным правым боком, одетая в покрытое горошинами грязное платье. Криво пришитые вместо глаз пуговицы в упор смотрели на женщину. Та заворожено протянула руку к зеркалу и фигура за стеклом повторила движение, словно действительно была её отражением. Елена посмотрела в сторону – в боковой стене виднелась та же кукла, подобно ей повернувшая голову.
Женщина медленно начала подниматься, разглядывая меняющие своё положение игрушечные отражения, шагающие по бесконечным лестницам. Миновав несколько лестничных пролётов, она уткнулась в привычную серую стену с лепными детскими головками и дверью посередине. Надавив на неё, Елена вышла и оказалась на площадке парадной лестницы. Судя по расходящимся  потокам ступеней и отсутствию следующей площадки, она  находилась между вторым и третьим этажами. Дверь, через которую женщина вошла сюда, была частью большого витража, поднимавшегося вверх к невидимому в темноте потолку. На витраже был изображён трёхэтажный дом в окружении голых деревьев. Окон у него не было, вместо них поблёскивали ручки многочисленных дверей – двойных и одиночных. Они ничем не отличались от той двери, через которую вышла Елена, и она решила проверить, насколько возможно их открыть. Руки скользили по холодному стеклу, и ни одна дверь не поддалась. В конце концов, женщина не смогла найти даже ту из них, которой воспользовалась несколько минут назад. Она развернулась и направилась наверх.
Поднявшись на третий этаж, Елена без колебаний свернула в ближайший слабоосвещённый коридор. Спустя несколько минут ей послышался тихий звук, напоминающий не то плач, не то скуление. Замедлив шаг, женщина приблизилась к очередному повороту, за ним проход изгибался ещё раз и в образовавшемся углу, скорчившись, сидел маленький черноволосый ребёнок. Он часто дышал и всхлипывал, закрывая лицо ладошками, и при каждом вздохе редкая шёрстка на его спине волнообразно приподнималась. Некоторое время Елена, опешив, стояла на месте. Затем она медленно подошла к ребёнку и, присев на корточки, попыталась его приласкать.
- Не плачь, малыш, - пробормотала она. Пушистый теплый мех на детской спинке показался очень знакомым на ощупь. – Всё будет хорошо, только не волнуйся…
Резко притихшая фигурка внезапно выпрямилась и со свистящим шипением бросилась бежать. Женщина не успела вскочить на ноги, как по потолку в том же направлении пронёсся ещё один ребёнок, злобно оглядываясь на неё. Елена торопливо последовала за ним, бормоча увещевания.
Пройдя ещё несколько изгибов коридора, она вышла на открытое пространство. Низкий серый потолок зала, лишь кое-где тускло освещённый, ещё было возможно разглядеть, тогда как пол терялся далеко внизу. Из стен виднелась лишь одна – в ней и был проём, в котором взволнованно застыла Елена. Эта стена расходилась в стороны, насколько можно было её видеть, и уходила в темноту.
В скудном свете виднелись исполинские колонны, неравномерно расставленные, поднимающиеся из густой черноты внизу и не доходящие до потолка. На их сколотых вершинах расположились большие, небрежно сложенные из веток и обрывков ткани, гнёзда, между ними были беспорядочно натянуты верёвки и хлипкие подвесные мосты. Один из них начинался прямо у входа и вёл к ближайшей колонне. Елена решительно ступила на разъезжающиеся доски. Идти приходилось медленно, то и дело останавливаясь и восстанавливая равновесие. Когда женщина дошла до середины моста, из гнезда высунулось множество одинаковых черноволосых голов и уставились на неё. Она заторопилась, трясущимися руками поправила волосы и сипло прокашлялась:
- Не бойтесь, я сейчас!.. Вы просто не двигайтесь… не смотрите вниз… И всё будет хорошо… - она споткнулась и судорожно остановилась, переводя дыхание.
- Я помогу, - выдохнула она наконец, - сейчас… держитесь…
Головы зашевелились и с протестующим шипением начали неестественно широко открывать рты, усеянные мелкими острыми зубами. Когда Елена, бормоча, добралась до колонны, гибкие тельца резко выскочили из гнезда и по-тараканьи разбежались  по спутанным верёвкам в соседние гнёзда. Оттуда также повысовывались шипящие головы. Началось беспрестанное движение: по колоннам и спутанным верёвкам, из гнезда в гнездо стремительно переползали тощие чёрные фигурки, злобно поглядывая на Елену. Та взобралась  на край гнезда и растерянно осмотрелась.
Изнутри оно было выложено кусками ткани, кое-где в переплетении веток виднелись дощатые обломки, покрытые голубой школьной краской. В центре, в окружении облезлых деревянных кубиков и пирамид лежала набивная кукла ростом с человека. Она была одета в разорванное на правом боку платье в крупный горошек, на розовой поролоновой ладони лежала деревянная дощечка с кучкой мокрого песка, смешанного с травой и камешками. Из этого «угощения» торчала крохотная игрушечная ложечка. На лбу куклы, прямо над бессмысленными пуговичными глазами  Елена увидела чёрную подтёкшую надпись: «МАМА». Не отводя глаз от тела, она попятилась назад. В спину уткнулся плетёный бортик. Моста за ним уже не было, он оборвался и подобием верёвочной лестницы свисал вниз. Колонны опустели,  зловещее шипение стихло, и в наступившей тишине обессилевшая  женщина начала спускаться в темноту.
Очень скоро света перестало хватать даже для того, чтобы увидеть, за что держаться. Приходилось нащупывать перекладины руками и ногами по очереди и застывать, проверяя их прочность. Что происходило вокруг, Елена могла только догадываться: шипение вернулось, теперь источников звука было много и они быстро перемещались, словно окружая, и резко затихали, приблизившись вплотную; несколько раз кто-то стремительно пробегал по колонне, задевая лестницу; иногда она вздрагивала, когда из темноты доносились отдалённые вскрики; через некоторое время вернулся и детский плач.  Он не смолкал ни на минуту, и женщина часто останавливалась, цепляясь немеющими пальцами за узловатую верёвку, и судорожно всматривалась в темноту.
Казалось, спуск длится уже целую вечность. Постепенно Елена перестала реагировать на шум и вяло ползла вниз, пока её нога не скользнула по сломанной ступеньке. За ней ничего не было, мост-лестница закончился, и не было никакого представления о том, насколько далеко внизу находится земля. Елена вздохнула.
- Всё будет хорошо, малыш, ты только вниз не смотри и не плачь, - тихо прошептала она, словно убаюкивая, - Тогда точно всё получится… Такой хороший мальчик…
С мечтательной улыбкой она посмотрела наверх. Там ничего не было. Разжав руки, женщина полетела вниз.

Когда Елена пришла в себя, вокруг был лес. Разнообразная растительность, присеребрённая мягким светом, обильно произрастала прямо из узорчатого паркета, которым была укрыта земля. На ощупь листья на деревьях были вполне настоящими, но на паркете не было ни травинки, ни пожухлого листочка. Елена провела рукой по идеально прямому стволу ближайшего дерева  и двинулась в произвольном направлении, механически ощупывая встречающиеся по пути ветки. Идти было всё тяжелее, налитое усталостью тело отказывалось двигаться, и когда через некоторое время она уткнулась в гладкую чёрную стену, единственное, на что хватило сил -  прижать руку к внезапной преграде и продолжать идти уже вдоль неё. Когда стена оборвалась, переходя в кирпичные руины, женщина сползла на землю и закрыла глаза, прислонившись спиной к  беспорядочно сваленным каменным блокам.
Некоторое время она просидела без движения, слушая биение крови в висках и чувствуя, как свинцовые волны перекатываются по всему телу. Реальность перестала существовать. Перед глазами стояла розоватая пелена, и мысли лениво текли сквозь неё, огибая всяческие напоминания о случившемся, даже голодающее дома семейство казалось призрачной фантазией. Запрокинув голову и счастливо улыбаясь, женщина полулежала у разрушенной стены. Сквозь сладкое безмыслие послышался шаркающий звук. Когда он приблизился, женщина с трудом открыла глаза.
Перед ней стояла безголовая ключница в бордовом платье. Она медленно протянула руку, указывая замершей  от ужаса Елене на открывающуюся за сломанной стеной поляну. Там деревья расступались, паркет выравнивался, и из него тянулось к далёкому полуосвещённому потолку двухэтажное здание. Женщина на коленях отползла в сторону от застывшей фигуры и, поднявшись на ноги, торопливо двинулась вперёд в поисках входа.   Дверь скрывалась за тяжёлыми гладкими колоннами и была глухо забита досками, поэтому ничего не оставалось, как идти вдоль стены дома и заглядывать в окна первого этажа. В окнах не было стёкол, лишь иногда встречались обломки рамы с торчащими из них ажурными осколками. Тёмные  помещения были пусты, Елена могла рассмотреть только однообразно покрашенные стены, по которым змеилась проводка и чернеющие, лишённые дверей проёмы. В последнем зале, который она увидела, судя по всему, когда-то был пожар: паркет вздыбился и почернел, за рухнувшими на него перекрытиями следующего этажа виднелись утыканные согнутой арматурой руины стены и следующее помещение, густо заросшее кустарником. Дальше идти было некуда, и женщина, ухватившись за карниз, с трудом подтянулась, помогая себе ногами, и после нескольких неудачных попыток влезла в окно.
Сквозь растительность несмело просачивался дневной свет.  Спотыкаясь и придерживаясь края, Елена обошла зал, трясущимися руками отогнула  густо поросшие ветки, задержала дыхание, зажмурилась и нырнула в их сплетение. Несколько раз она, не смея открыть глаза,  останавливалась, чтобы вдохнуть больше воздуха. Острые сучья царапали лицо, запутывались в волосах, иногда руки утыкались во что-то скользкое и живое, но она продолжала идти, хватая ртом воздух и прикрывая голову руками.
Когда заросли внезапно закончились, Елена остановилась и, помедлив, открыла глаза. Было раннее утро. Она стояла на обочине пустынного шоссе, непреклонными прямыми уходящего в стороны.
- Выход?.. – пробормотала женщина и задумчиво проследила дорогу взглядом до горизонта. – Выход…
Развернувшись, она закрыла глаза и решительно ступила обратно.

Автор - моя любимая подруга Вика, которая в субботу выходит замуж )))

Вот и мне понравилось )

Мелисса. Номер разззз:

Баллада о красной смерти.

Когда в Гималаи вползает тоска,
Длинная, как удав,
И ветер трепещет у скал на клыках,
Для скал и ветер еда,
А снега превращаются в пламя и медь
И воздух от памяти ржав,
Тогда в Гималаи приходит смерть...
Красная, как пожар.

Запястья у смерти, как шелк, тонки,
Тонки как стальная нить.
В глазницах у смерти текут зрачки,
Огни, смоляные огни.
А в пальцах у смерти удавкой-змеей
Надежд расторгаемых стон,
И алый тюрбан на главе у неё,
Каких не носит никто.

Когда в Гималаях закат как плащ,
Где пурпур, кармин и яд.
И вечер над днем, как над жертвой палач,
Стоит безнаказан и пьян.
а звезды вершат свою кровную месть
Горбатым обломком ножа.
Тогда в Гималаи приходит смерть,
Красная, как пожар.

Печаль на высоком её челе,
Печать угасших лучей.
Она беспощаднее тысячи лет
Войны и звона мечей.
Багряный сапог шелестит меж камней,
Ступая в земной грязи,
И в этот час ни тебе, ни мне
Взгляд её не грозит.

Когда в Гималаи приходит смерть,
Как в чашу приходит вино,
Ты можешь решиться, рискнуть, посметь
Упасть и подняться вновь,
Востать из гроба, из бездны, со дна,
Но только вот в чем беда:
Когда в Гималаи приходит она?
Никто не знает когда.

И мы рискуем, встаем, идем,
Мечтаем, что где-то там
Рыдает вечер над умершим днем,
А горы остры, как сталь.
Что небо в кудри втирает хну,
Что кровь снегов горяча...
Что смерть в Гималаи пришла отдахнуть,
А мы угадали час.

Дико интересные стихи, поэтому и выбрала их для начала

Дим, не обижайся, но есть углы. Хотя само по себе, красиво.

Отредактировано Нару (2006-10-14 15:46:39)

я пишу толбко первый год)))и пишу редко)))

Первый год??? Тады снимаю шляпу... Мне до сих пор страшно перечитывать те рассказы )

ничё се люди творческие =)

Что значит рёбенок в 9 лет?

Мда..вещички..я их не совсем понимаю)))

Во-первых потому что их для начала закончить надо. Знаешь, хотя ты, наверное, права. Как смогу, вывешу первую часть "Рыцаря и принцессы".